Рецензия на «Слон сидит спокойно» (ММКФ)
Пасмурное утро. Небо заволокло серой дымкой. Китайский городок медленно просыпается, а его жители неохотно вливаются в поток ежедневной рутины. Кому какое дело до выпрыгнувшего из окна мужчины, минуту назад заставшего свою жену с лучшим другом – криминальным авторитетом Ян Ченом (Чжан Юй)? Кого волнует школьник Вэй Бу (Пэн Ючан), вступившийся за приятеля и толкнувший задиру-одноклассника с такой силой, что тот скатился кубарем с лестницы и попал в больницу? Кто думает о сверстнице Вэя Хуан Линг (Ван Юйвэнь), которая втайне ото всех крутит роман с заместителем завуча на зло своей распутной матери? Кого заботит пенсионер Ван Цзинь (Ли Цунси), чья семья собирается отдать его в дом престарелых? Жизнь их всех – несущественна, их самих – не существует.
Но не для китайского режиссёра Ху Бо, давшего предопределение каждому из четырёх героев. Их истории похожи на невообразимое хитросплетение судеб, на магическую цепную реакцию, вроде бы невозможную в созданном автором вакууме повседневности. Этот вакуум — наследие, оставшееся от Бо, который умер в возрасте 29 лет, так и не дожив до премьеры своего первого и теперь уже единственного полнометражного фильма. Он наложил на себя руки предположительно из-за конфликта с продюсером картины Вангом Ксяошу, однако об истинных мотивах остаётся только догадываться. Ясно одно: вместо яркого дебюта «Слон сидит спокойно» непроизвольно оказывается прощальным письмом, созданным талантливой рукой безвременно ушедшего мастера.
Согласно теории Эмиля Дюркгейма основная причина самоубийства – одиночество. Французский социолог стремился доказать, что нет психологических факторов суицида, — все они сугубо общественные. Без осознания себя и своей пользы в социуме человек чаще задумывается над тщетностью бытия, над напрасностью собственной жизни. В какой-то степени каждый из героев у Бо размышляет о никчёмности существования, притом являясь ненужными и в действительности. Они маленькие люди, объединённые мечтой уехать в Маньчжурию, чтобы посмотреть в зоопарке на слона, который, по легенде, невозмутимо сидит на месте, даже когда его кормят и оскорбляют. Мечта и её целесообразность – последний спасательный круг для утопающего в одиночестве. Впрочем, важна вовсе не мишень, а стремление в неё попасть. Сомневаться, промахиваться и продолжать целиться в сердцевину.
И главное: не чувствовать себя обиженным и оскорблённым. Иначе в какой-то момент накипевшая злость выплеснется через край. Приятель Вэя берёт в школу пистолет, потому что устал от притеснений со стороны одноклассников. Сомневаться не приходится: рано или поздно чеховское ружьё выстрелит, угнетённый мальчик возьмёт на себя роль палача и мимолётное господство опьянит его разум. Он сохранит своё достоинство, но потеряет друзей, совершая подлые, эгоистичные поступки, а когда это поймёт, уже приставит пистолет к виску. Слабы у режиссёра те, кто демонстрирует силу. Сильны же те, кто ищет справедливости в мире, не дающем подсказки.
Бо указывает на место человека, обречённого на скитания в изоляции. Сопряжённая тема есть и в работах современных российских кинематографистов – как минимум, у Андрея Звягинцева и у Юрия Быкова – где полно «дураков», и ещё больше «нелюбви». Все друг на друга перекладывают вину и ответственность, все занимаются своим делом, не влезая в чужое и хладнокровно отговаривая лезть туда остальных. Отличие режиссёров двух стран только в отношении к лишнему человеку: он у Бо, прежде чем исчезнуть, сначала должен оставить след.
Солнечный день. Монохромное блеклое марево насыщается светом. По улице развешаны объявления о пропавшей белоснежной собаке. Пожилой Ван Цзинь, гуляя со своим домашним пёсиком, натыкается на это здоровенное белое животное, которое живо сгрызает любимого питомца. Теперь старик направляется домой к владелице собаки, чтобы сообщить о случившемся, однако уже на пороге встречает её агрессивного мужа. Ян Чен разыскивает по городу школьника, спустившего его младшего брата с лестницы. Вэй Бу после инцидента собирается сбежать из дома, но сбережения под кроватью конфискует отец. Остаётся разве что заложить личный бильярдный кий, но вместо этого Вэй Бу продаёт его незнакомцу, который выбрасывал мёртвого пса на помойку. У него снова появились деньги, чтобы купить билет в Маньчжурию. Осталось уговорить Хуан Линг – ехать вместе не так одиноко. Но она отказывает – в ресторане её ждёт зам завуча, уверенный в себе мужчина, а не боязливый авантюрист. Правда, кто-то вдруг выкладывает их совместное видео в сеть, и вот «уверенный в себе» мужчина вместе со своей мамой уже стоят за дверью квартиры Хуан Линг, обзывают её малолетней шлюхой и готовы растерзать за упавшую репутацию семьи.
Обыденное в глазах Бо не абсурдно и не гомерически смешно, а заведомо трагично. Однако это не отменяет прелести картины. В ней камера следует за героем, не отпуская его ни на шаг. Она может долго дышать ему в затылок, оставляя в расфокусе фон, а потом начнёт медленно вращаться по орбите, ненадолго приоткрывая лицо. Длинные изящные планы единой крупности иногда уподобляются по мастерству операторским работам Эммануэля Любецки, монолитные мизансцены со спинами будят воспоминания о психологически неустойчивых героях Даррена Аронофски, а подчас низкий угол съёмки прямиком отсылает к Ясудзиро Одзу. «Слон» вбирает в себя лучшие эстетические качества, оставаясь при этом произведением уникальным. Его четырёхчасовое прочтение не назовёшь ни занудным, ни меланхоличным. Киноэлегия Бо завораживает и намеренной тишиной, и долгим панорамированием, и глубокомысленными диалогами. День в фильме продолжается, а время уже давно остановилось.
За свою непродолжительную жизнь режиссёр успел закончить Пекинскую киноакадемию, снять всего две короткометражки и написать пару романов, которые тем не менее подарили ему известность на родине. Награду международной федерации кинопрессы на Берлинском фестивале вручили уже посмертно. Бо не застал не просто мировой премьеры собственного дебюта, а славы, обсуждений, многочисленных сравнений с другими авторами: от Кшиштофа Кеслёвского до Цзя Чжанкэ. Бо ушёл, оставив скромное завещание, где критикуется отчизна, а может быть, и весь мир, истлевший в безжалостности и равнодушии. Но нам теперь не спросить, так ли на самом деле. Поздно.
Беспросветные сумерки. Фары автобуса освещают дорогу в Маньчжурию тем, кто рискнул и не прогадал. Тем, кто не побоялся взять в руки биту, кий или подставить голую грудь, чтобы доказать: «А я – кто». В тот самый миг немой наконец-то заговорил, слепой наконец-то прозрел, глухой наконец-то услышал. Пустота заполнилась, чувство возымело силу над безразличием, одиночество преодолено, Земля завертелась. Утопия. Пассажиры вышли из автобуса, встали вкруг и принялись чеканить мячом, хохотать, радоваться, веселиться… Послышался оглушительный рёв слона. Он как сидел, так и сидит спокойно.
