Рецензия на «Три билборда на границе Эббинга, Миссури»
Три полуразрушенных билборда стоят вдоль дороги, по которой проезжают разве что заблудившиеся путники. Ежедневно по ней едет лишь Милдред (Фрэнсис МакДорманд), когда отправляется из дома на работу в город, а потом возвращается обратно. Никому ненужные, всеми забытые щиты напоминают Милдред о дочери, чьё дело о жестоком, повлёкшем к смерти изнасиловании местная полиция отложила в долгий ящик девять месяцев назад. Вопиющая несправедливость, а может, попустительство местных правоохранительных органов побуждают её арендовать эти несчастные билборды и наклеить объявление, обращённое к шерифу (Вуди Харрельсон). «Как же так, шериф Уиллоуби, — говорится на них, — мою дочь изнасиловали до смерти, а полиция по-прежнему бездействует?» Как не парадоксально, но заброшенные щиты с новой рекламой замечает сначала один из патрульных, Диксон (Сэм Рокуэлл), после объявление освещается в прессе, и вскоре о нём знает каждый житель маленького городка. Но удастся ли тем самым заставить работать полицию и поймать неизвестного убийцу или смелый поступок Милдред выйдет боком ей самой?
Третья полнометражная работа английского режиссёра Мартина МакДоны помимо уже завоёванных наград на крупнейших мировых фестивалях, по всей видимости, остаётся главным фаворитом предстоящей премии «Оскар». Сложно сказать, насколько симптоматичными оказались голливудские скандалы этого года, однако, сравнивая два наиболее сенсационных фильма 2017, «Форму воды» дель Торо и «Три билборда на границе Эббинга, Миссури» МакДоны, находишь в них общий мотив безжалостного, безосновательного насилия. А также схожее дедуктивно-оптимистичное развитие событий на фоне абсолютного отчаяния. Но если мексиканский режиссёр предлагает зрителю поверить в чудо, то британец делает ставки в пользу счастья, внутреннего умиротворения, которое невозможно себе представить в мире, где одни привыкли безнаказанно угнетать, а другие закрывать на это глаза. В сущности, тенденция авторского американского кино, и нового фильма МакДоны в частности, заключается не в пресловутой гонке за первенство кого бы то ни было, а в установлении достоинства и справедливости для тех, кто считает себя проигравшим.
На примере Милдред Хейс (блистательно сыгранной актрисой Фрэнсис МакДорманд) отчётливо видно, какие условия поставлены окружающим её миром. Как за последнюю соломинку, хватается героиня за три одиноких билборда не столько для того, чтобы восторжествовала справедливость, сколько для возрождения памяти о безвременно ушедшей дочери. Ведь очевидно, что равно как дочку уже не вернуть с того света, так и не восстановить нигде правосудия (впрочем, никогда и не существовавшего). Не случайно Милдред как-то встречает оленя на том самом поле, где расположены билборды. Олень подходит всё ближе к Милдред, становясь всё более очеловеченным, но в тот же миг более мистичным, призрачным. И тогда героиня скептично и одновременно безнадёжно обращается к животному: «Не заставляй меня поверить в реинкарнацию». Действительно, ни о какой вере в «Трёх билбордах…» и заикаться не стоит. Причём речь идёт, скажем, вовсе не об отсутствии могилы для дочери Милдред, а вообще о чувстве, заменимом не то безысходностью, не то экзистенцией.
Взять хотя бы шерифа Уиллоуби (очень яркая роль Вуди Харрельсона). В небольшом городке все знают, что у него прогрессирует раковая опухоль. Он неизлечимо болен, срок его жизни исчисляется месяцами, но ключевое решение он оставляет за собой. Оставить ли радостное воспоминание на лицах его жены и двух дочерей, сгладив приближающуюся кончину, или дожить до изнеможения, ничтожности своего положения, когда придётся круглосуточно лежать в постели, прощально смотреть на родных и дожидаться смерти? А что если взглянуть на юного клерка Реда Уэлби (Калеб Лэндри Джонс), чья фирма распоряжается билбордами? Худой, на вид беззащитный Ред Уэлби готов дать отпор местной власти, разрешив использование агитации на рекламных щитах. Главное, чтобы был взнос, а уж прикрыться законодательством он всегда сумеет. Однако выбор, особенно революционный, влечёт за собой, как правило, суровые последствия, вот почему тихого Реда Уэлби вспыльчивый патрульный Диксон выбрасывает из окна двухэтажного здания, после чего тяжело раненый клерк оказывается в больнице. Там же, в качестве пациента, через какое-то время окажется и сам Диксон, однако, раскаявшись перед Уэлби, он получит прощение, а символом примирения станет сок с трубочкой, который многострадальный клерк поставит ему на тумбу.
Диксон (замечательная трагикомичная роль Сэма Рокуэлла) в кинокартине МакДоны – это не антагонист в игре про доброго и злого копа и совсем не контрастивное чудовище. Через гротескный образ полицейского Диксона – психопата, расиста и вдобавок маменькиного сынка – режиссёр передаёт пусть и формальное, но вполне заслуженное нравственное очищение. Преодолевая бушующее пламя пожара с делом Милдред в руках, он будто переходит границу между условным добром и злом, правосудием и ненавистью. И оставшиеся у него ожоги – это отмирающая плоть, это осознание ответственности взамен исчезающей безнаказанности. А дабы зритель ощутил этот переход, режиссёр использует изобразительно-ассоциативный приём, где в одном из эпизодов поджигают и билборды. Впрочем, не столь важен факт их поджога, потому что такой сюжетный поворот неминуем и закономерен. Куда важнее то, что Милдред становится связующим звеном в том и в другом пожаре: она и причина и следствие.
Именно в двух пожарах следует искать ту самую конфронтацию: идеологическую, героическую, да какую угодно. Здесь впору обратить внимание на бывшего мужа Милдред, Чарли, который ушёл от неё к 19-летней смотрительнице зоопарка. Тут снова очевиден сатирический приём МакДоны, коим пропитана вся кинокартина, ведь режиссёр с помощью комического излагает трагическое, юмором сглаживая ещё и проблему домашнего насилия. Чарли избивал Милдред на глазах у детей, но потом ушёл из семьи, наплевав на отцовство. Увы, Чарли, в отличие от полицейского Диксона, не меняется: спустя годы он по-прежнему готов въехать бывшей супруге по челюсти, если та назовёт его новую спутницу «ручной обезьянкой». Внутренне Чарли согласен с Милдред, согласен с ней и зритель, да вот только желание подчинить себе женщину в персонаже поглотило и чувство собственного достоинства и хоть какое-то проявление любви. Всё же стереотип господства или, выражаясь грубее, доминирования сильно прижился в обществе. Настолько, что субъект любой, даже незначительной власти чувствует себя фривольно, пока объект предпринимает очередной отчаянный шаг, убеждаясь в отсутствии справедливости. Когда шериф Уиллоуби придёт к Милдред поговорить и с сожалением скажет, что он не знает, как найти убийцу, если его кровь не совпадает ни с кем в базе данных, Милдред злобно ответит: «Возьмите кровь у всех мужчин в стране». Всеобъемлющая справедливость, как гуманистическая утопия, упирается здесь в одно единственное слово – невозможность. Однако это не значит, что правосудия не стоит боятся, а тем более, удастся избежать.
