Предчувствие конца: рецензия на фильм-победитель Кинотавра «Море волнуется раз»

Николай Хомерики неожиданно вернулся от сомнительного мейнстрима к истокам своего творчества и снял старомодный артхаус. О внутренней неопределённости фильма с его трогательно-странной эсхатологической романтикой – в нашей рецензии.

Иван Киляков
В нулевые Хомерики снимал независимые фильмы, которые многие критики внесли в конце десятилетия в списки лучших и, что о многом говорит, помнят об этом до сих пор. Потом режиссер несколько отошел от искусства в сторону отечественных блокбастеров очень средних задумки и исполнения. Возвращение Хомерики в авторское кино случилось так же неожиданно и тихо, как и его уход. Таким же вышел и сам фильм.

«Море волнуется раз» начинается лихо: летний лагерь, дискотека, песня «Девочка танцуй», подростки Саша (Ольга Бодрова) и Коля (Валерий Степанов), убегающие в неизвестность. Они пытаются найти дом, в котором когда-то Коля жил с бабушкой и дедушкой, но чем дальше пара отдаляется от лагеря, тем неувереннее становится каждый из них. Неуверенностью проникается и реальность вокруг: деревья, небо, миражи полуразрушенных хижин, – на всем печать странного полураспада. Когда герои находят всё-таки дом колиной бабушки, они остаются там жить.

Живут неплохо: носят воду из ручья, пытаются вырастить хурму, периодически ссорятся, периодически мирятся, в общем, все очень буднично. Нарушают привычный уклад только сны Саши, в которых она взрослая и одна, без Коли. Ее кошмар всегда один: из окна городской квартиры она смотрит на приближающуюся волну, которая вот-вот накроет город. И в это время по телефону с отчаянием прощается с Колей, любовь к которому была, как она говорит, ошибкой.

Во второй части фильма «Море волнуется раз», который уже с некоторым сожалением начинаешь записывать в отечественную версию «Голубой лагуны», начинает удивлять. В лесу подростки встречают взрослую семейную пару – копию их самих, только старше, – и начинают обмениваться новостями, продуктами и проблемами. Новости просроченные, продукты тоже, актуальны только проблемы, потому что только они и вечны. Любовь уходит, остается привычка; нежелание уступать перерастает в косность, а неумение объясниться – в невозможность понять. Звучит ли это банально? В общем, да. Но как ни странно, очевидность идей, которые высказывает фильм, оказывается его неожиданным достоинством – при всей непростой композиции и не всегда ясных режиссерских намерениях, «Море волнуется раз» – очень искреннее кино.



Структура фильма закольцована: ссоры и примирения героев из раза в раз повторяются и никогда ни к чему не приводят, дуальность молодой и зрелой пар оказывается воплощением начала и конца, сходящихся в одной точке, практически пожирающих друг друга. Фильм даже начинается и заканчивается одной песней и, честно говоря, в какой-то момент кажется затянутым клипом на нее. Но и это тоже способ понимания картины – как и «Девочка танцуй», кино несколько глубже и печальнее, чем кажется. Ведь за глуповатым текстом этой нехитрой, в общем, композиции кроется тоска по любви и отношениям, которые неизбежно кончатся. Жизнь в песне оказывается мерцанием диско-шара: вы можете страдать, а можете веселиться; любить или ненавидеть; рефлексировать или пить – в результате, всё оказывается не более чем конвульсией в темноте. Вечным движением без начала и без конца. Эту мысль фильм и подхватывает: сюжет в «Море волнуется раз» тоже не имеет четкой структуры с предисловием и финалом – и начало, и конец в ней оказываются понятиями не хронологическими, а географическими. Настоящее и будущее в картине разделены не годами, а километрами между дачными участками взрослой и подростковой версий Коли и Саши. Время для Хомерики оказывается пространственной категорией, и непонятно: то ли это уникальный шанс для героев посмотреть на свои ошибки в будущем, то ли несколько избыточное высказывание о судьбе России как страны, где ничто никуда не уходит, и всё (включая кинематограф) движется по кругу.

«Море волнуется раз» – неоднозначный и, конечно, местами неоднородный фильм, который со всеми своими многочисленными нарочитыми абстракциями будто был снят в нулевые, но вышел почему-то сейчас. Динамика в нем то пропадает, кажется, насовсем, а то вдруг возникает в самые неожиданные моменты. Заметны и иногда откровенно сомнительные диалоги (все-таки российское кино – это всегда не столько пьеса, сколько роман: косвенная речь предпочтительнее) и внутренняя неопределенность картины. Хомерики словно хочет отыграться за 10 лет творческого молчания и высказаться сразу обо всем: и о приближении конца света, и о том, как тяжело любить, и о путанице времени, пространства, мыслей. В результате же, путается он сам, и цельность картина обретает лишь в конце, который с печалью, но и некоторой мудростью показывает, что можно выбрать будущее, но нельзя выбрать судьбу.



Удивительно, но даже то, что картина так до конца и не определилась – клип она на песню «Девочка танцуй» или фильм «Довод», снятый последователем Тарковского, – тоже её достоинство. Хомерики, конечно, снимает про Зону из «Сталкера»; пространство его картины – магическое, в нем исполняются мечты, но в нем же слишком отчетливо ощущается конечность мира. В то же время он снимает и искреннюю притчу об отношениях. Балансируя между простым и сложным, аллегорическим и очень знакомым, и существует фильм. Это и делает его уникальным.

Возможно, никто из героев больше никого так не полюбит. Возможно, больше такого нелепого, несколько пошлого в своей сентиментальности рая в шалаше у Саши и Коли не будет ни с кем. Возможно, вообще ничего не будет – море-то все-таки волнуется, а кошмары – это вообще главная материя российского артхауса, так что у снов героини есть все шансы сбыться. И поэтому «Море волнуется раз» – это эсхатологическая мелодрама, Откровение Иоанна Богослова, написанное на обертке жвачки Love is. Хомерики снял лучшее в этом году кино о первой любви, конец которой рифмуется для него (и для героини Саши) с концом мира. Эрос сплетается с Танатосом, простое сплетается со сложным, поиски счастья в духе Вуди Аллена встречаются с темпоральными замашками Кристофера Нолана. А героям придется когда-нибудь проститься. Хотя еще не время. А впрочем, когда время?