И снится нам: о фильме «Звездные войны: Новая надежда»

13-07-2021 | Kilyakov.Ivan | Рубрика: Из мира кино
Текст: Иван Киляков

Полин Кейл писала, что то, что во французской новой волне становится смыслом фильма, в американском жанровом кино звучит между строк. «Это люк для контрабанды – теперь мы стали контрабандой». Вырванная из контекста, эта фраза воспринимается как манифест, тэглайн для сериала «Narcos» или цитата из фестивального фильма. С такой фразой можно даже получить «Золотого льва». Но это сказал контрабандист, высунув голову из люка, по которому минутой ранее бегали странные ребята с пушками и белыми ведрами на голове. Контрабандиста звали Хан Соло, а бежали имперские штурмовики.

Хан Соло знает, о чем говорит: годами он развозил по галактике товары сомнительного качества, зато быстро. На пять звезд в Яндекс-доставке не потянет, но ее тогда и не придумали. К счастью. А может и нет – накосячил, и Яндекс ответит, а так, приходится решать проблемы самому. Вот Хан и решает – сбегая от не очень довольного клиента (огромного слизняка Джаббы Хатта), он связывается с колдуном Оби-Ваном (в миру – Бен), который на вид старше его корабля (а корабль у Соло видавший виды), и мальчишкой, у которого на лице написано, что он морковку сажает и потом выкапывает. Простые операции в непростом мире. А Хана и из-под земли достанут. Герои, попавшие на Сокол Тысячелетия, объединены не механически – единством времени и пространства – но и невидимой связующей нитью.

И снится нам: о фильме «Звездные войны: Новая надежда»

В «Дилижансе», фильме отойти от которого американский кинематограф не может по сей день, в одной повозке встретилось все общество нового света: врач, проститутка, ковбой. Простые времена и простые люди. Их проблемы решались выстрелом, бегством, свадьбой. Они ехали из конца в конец: из сомнительного городка в другой городок, который станет таким же невыносимым, но лет через пять.

У пассажиров «Сокола» мир другой и жизнь другая: концов там не найти, всюду космос, притом бескрайний. Они вроде и стремятся куда-то: к концу маршрута, к цели странствия, но дальше – больше начинают понимать, что у маршрута не будет цели, а у странствия – конца. «Сокол» – приют растерянных, и эта потерянность заблудших и объединяет пассажиров. Старого ветерана войны, без гроша за душой, расколотой, кажется, давно и навсегда. Принцессы без родины и без царства. Юноши, лишившегося за день родни, покоя и огорода, который он вроде как ненавидел, но который все-таки свой. Они вроде и знают, чего хотят в жизни – знали, по меньшей мере. Но почему-то бродят в пространстве бесконечного космоса и уже не ждут иной судьбы. Ведет их контрабандист, который наконец понял, что в истории его жизни контрабанда – это не груз, припрятанный в тайных отсеках. Контрабанда – это он сам.


Человек в космосе давно уже не столько субъект, сколько объект: это в «Звездных войнах» всегда рисовалось красочно. Если вас не сожрет ранкор, не заглотнет астероид (и такое бывает), не раскромсает вампа, не думайте, что вам повезло. Это точно сделает кто-то другой – у Джорджа Лукаса богатое воображение. Человек уклоняется, борется, выживает, но охотник слишком легко оказывается жертвой. И даже если экосистемы планет пощадят, если космос не станет кладбищем, то уж кто точно доведет дело до конца, так это Империя. В природе «Звездных войн» человеку политической субъектности не дано: даже Сенат там распускают без протестов и за один день.

В мире Империи каждый – контрабанда. То, что человек часть обмена, покупается и продается, понятно давно. Но из приличного товара, почти что luxury good, он стал уже даже не inferior (незаменимых людей, напомним, нет), но запрещенкой, нежелательным грузом, нелегальным балластом. Запрет человека – вопрос времени, и это время наступило. Хан Соло понял это поздно, но практически вовремя. Понял и стал героем мифа, субъектом в объектно-ориентированном мире.

Миф «Новой надежды» развивается как заколдовывание мира. Простой и понятный сельский быт мистифицируется (где-то неподалеку колдун, опасность, приключение), а потом и отходит на второй план, уступая место скрытым силам, действующим или бездействующим в галактике. С каждой новой частью в оригинальной трилогии увеличивалась концентрация магии – все ярче проявлялась сила. Если в «Новой надежде» ее обученными носителями были лишь двое: Дарт Вейдер и его учитель Оби-Ван, то в «Возвращении джедая» мы видим и Императора, кадры с которым выстроены в оппозиции с учителем джедаев Йодой. Предельность «Звездных войн» достигается в словах Йоды: «Сотканы из света мы – не из материи грубой». Отрицание материи, возможность разделения духа и плоти, чудо – обещанное и явленное. Нам это чудо обещает христианство, Люку его являет призрак Бена Кеноби.

В контексте очевидной христологичности тезиса Йоды его часто сравнивают с апостолом Павлом. Оби-Ван при таком раскладе оказывается Иоанном Предтечей (пустыня, посвящение главного героя), но некоторая сбивчивость хронологии для «Звездных войн» дело привычное. История, которая начинается с четвертой части и через двадцать лет продолжается с первой, вытерпит и не такое. Правда, ведение столь прямых аналогий существенно упрощает замысел Лукаса, который создавал не подражание Евангелию, а образец мономифа. Но при всей универсальности франшизы, совпадение или нет – главными врагами Римской Империи были ранние христиане, чьи чудеса и обещание жизни иной кроме этой, существенно подорвали экспансию легиона.


Заколдовывание мира и есть, собственно, один из главных сюжетов оригинальной трилогии, в которой Империя, символ абсолютной дегуманизации, обнаруживает единственного достойного противника в кучке ополченцев и нескольких рыцарях-магах в старообрядческих плащах. Унифицированные бластеры противостоят «элегантному оружию более цивилизованной эпохи», а единственным способом противостоять уничтожению человека становится переход в мир мифического. В космосе это сделать даже и проще: звездное небо здесь на одном уровне с этическим законом. Но к восхищению примешивается и страх.

Молнии, удушение, манипуляции сознанием и таинственные рассуждения на краю мира – все это поражает воображение, но и заставляет сдерживать его. Мир джедаев – мир звездного неба (Skywalker, простите, по небу шагает, как иные – по воде) – оказывается и реальностью тотального самоограничения, нравственного закона. Те невероятные высоты, которых достигает Люк, не развлекают его самого: не так-то просто оставаться, как завещал Йода, добрым и сосредоточенным. «Когда ты тих, светел, спокоен» – успокоишься тут: отец хочет убить, мир на грани конца, а еще лучшая подруга, то ли любимая, то ли сестра. Но такова цена свободы – ни в чем нельзя быть уверенным. Герои, вступая в пространство мифа, отказываются от простых решений и понятных ходов. Первое же, чему учит Люка Йода: «забыть все, чему учился», выступая за самый что ни на есть чистый разум. И в шутливом, и в кантовском смысле – ведь говоря «Не важен размер» Йода помимо прочего предлагает смотреть на вещи не как они даны или представляются (явления), а на суть этих вещей (-в-себе) – не на размер, в общем.

Джедаи, списанные с самураев, и Хан Соло, списанный с ковбоя, воплощают всё то свободное, что могло остаться в космосе, где человек – контрабанда. Герои старых фильмов (уже тогда ковбойский жанр был на закате) оказались в новых условиях. Во многом именно и-за космического антуража мы и видим потерянность героев – негодяев, вытащенных из крепости (на Лукаса повлиял фильм Куросавы «Трое негодяев в скрытой крепости»), и ковбоев без лошадей (часть событий «Новой надежды» вдохновлена «Искателями» Форда). Персонажи, отчужденные от себя и своих жанровых корней, обретают новую жизнь и новый смысл. В конечном счете, они обретают и друг друга – жену, сестру, отца. Победа над злом развеивает туман непонимания, окутавший галактику. Самой лобовой метафорой такого незнания становится сцена в «Возвращении джедая», когда эвоки начинают поклоняться «божественному» C-3РО – очевидному золотому тельцу, а по совместительству протокольному дроиду-переводчику.


«Сокол Тысячелетия» с его уютными кабинами, ограниченным пространством и неприлично маленькой кабиной пилота – оппозиция не только бескрайнему космосу, но и безграничной Империи. Государство без границ – звучит романтично, звучит как победивший коммунизм. Но нам ли не знать, что победивший коммунизм сам по себе звучит как грохот орудий и свист пуль. Так же звучит и Империя, постоянно растущая: без границ не потому что принимает беженцев, а потому что убежать из нее невозможно, нельзя, некуда. Бесконечному миру – бесконечное государство. Такая логика, такая судьба. Экспансия не кончается, ведь и космос не думает кончаться.

При все возрастающей Империи все уменьшается и уменьшается человек. Уже низведенный до контрабанды он теряет и опору. Люк, ступив на трап «Сокола», покачивается – земля уходит из под ног. И это не фигура речи: земли ведь не остается совсем. Летели на Алдераан, а прилетели в пустоту – Алдераан взорвали. Точка прибытия – небытие. Под ногами ничего не осталось, а скоро, кажется, не останется и ног. Возможности их унести уже точно нет: «Звезда смерти» засасывает. Оппозиция «Сокола» и «Звезды» тоже важна, ведь это две грани одного: твердая поверхность в холодном космосе и подобие лабиринта комнат, ходов, люков. Но в то же время «Сокол» несет спасение – взять хотя бы финал, а со «Звездой» все ясно из названия.


«Новая надежда» гораздо более содержательный с философской точки зрения фильм, чем принято считать. Если при упоминании «Империя наносит ответный удар» еще можно глубокомысленно покивать, то о первых «Звездных войнах» говорят скорее с ностальгической теплотой. Но наивность завязки и простота действия не должны вводить в заблуждение. Ведь, казалось, бы фильм лего и без натяжек описывается известной песней «Землян», разве что снится Люку (как и его отцу) скорее всего не трава, а песок – зеленых лугов на Татуин нет. С другой стороны, в этом коктейле из простых истин и нехитрых сюжетов просматривается история о трагедии человека в космосе и в государстве, а в основе истории лежит процесс отчуждения людей от себя самих. Опять же, старик Бен, которого считают давно сгинувшим в песках колдуном, когда-то был рыцарем и был Оби-Ваном Кеноби. Он отрекся от имени и от жизни, которую вел. Повествование застает его закутанным в плащ и с лицом, закрытым капюшоном. Люк отлучен от своего отца (ему о нем даже правду не говорят) и ничего о себе не знает. Знает лишь, что врет дядя, обещая отпустить в летную академию, и ждет его одна судьба: морковку выращивать и по пескам бродить, и то недалеко – пустынники распоясались. Лею зритель встречает как сенатора и принцессу, но сенат разгоняют, а ее мира не осталось. Хан Соло и вовсе: скрывается от Джаббы Хатта, но одновременно скрывается и от себя, подменяя героизм меркантильностью. Соло, которому на роду написано идти против порядка, пытается встроиться в систему. Но не выходит у него – пора уже смириться. Такие неприкаянные герои «Новой надежды» новую надежду, собственно, и дают, показывая, что придет она не от middle-class и уж точно не от вечного государства («ночного сторожа» в космосе, где не восходит солнце), а от обиженных и ущемленных. От тех, кто помнит и тех, кто забыт.

Просмотров: 1 365 | Комментариев: 0
Уважаемые пользователи нашего сайта! Просим вас соблюдать правила хорошего тона, когда оставляете свои комментарии. Бесполезные и содержащие нецензурную лексику сообщения будут удалены. Пользователи, повторно нарушившие правила, - заблокированы.
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.
Лучшие фильмы
Быть в курсе