Камасутра как конституция: рецензия на фильм «Неудачный трах, или безумное порно»

На Московском кинофестивале в программе «Фильмы, которых здесь не было» показали картину «Неудачный трах, или безумное порно». За эксцентричным названием скрывается победитель Берлинского смотра и один из лучших фильмов года.

Картина снята одним из главных режиссеров румынской новой волны. Раду Жуде, вероятно, недооценен по сравнению с более известными (и то в узких кругах) коллегами – Кристи Пую, Корнелиу Порумбою и Кристианом Мунджиу, но оттого не менее талантлив. Выделяет же его необычайное остроумие: редкая черта среди, откровенно говоря, мрачноватых румынских гениев.

Сюжет фильма достаточно прост. Школьная учительница вместе с мужем сняла видео крайне приватного характера, и оно утекло в сеть. Как это произошло, до конца не понятно: то ли супруг постарался, то ли сотрудники сервиса по починке компьютеров. Так или иначе, теперь это «безумное порно» разгуливает по сети, а учительнице Эми остается только бродить по городу.

Фильм разделен на три части. Первая посвящена путешествию Эми по городу, во время которого она ищет цветы, игрушку дочке, аптеку, дом директрисы и покой. Все кроме последнего персонаж находит, особой интриги здесь нет. Она покупает какую-то игрушку, простояв в очереди, простояв в ней же приобретает успокоительное. Главный герой в этих сценах, конечно, не Эми и не её беды, а пандемия. Очереди с социальной дистанцией, люди в масках и сборники стихов о конце света в книжном магазине. Жуде смотрит на реальность с присущей ему иронией: пенсионерка, чтобы рассказать особенно смешную историю, постоянно приспускает маску, а склоке в длинной очереди пандемия не помеха. Режиссёр показывает каждую маленькую нелепость на пути героини и приходит к главному выводу: мир может и другой, а люди те же. Камера фиксирует дом, реставрирующийся к 100-летию окончания первой мировой. Оно, к слову, было три года назад. Жуде показывает, что можно всё свалить на пандемию (как это и делают), но стоит ли? Ведь темы споров в очереди (с социальной дистанцией или без) не меняются вот уже лет тридцать: бедность, разруха и попытки понять, это мы все в чем-то виноваты или жизнь такая.

Виноваты, конечно, все. И в этой мысли режиссера не переубедит никто. Вторая часть картины призвана сделать так, чтобы никто и не пытался. Жуде показывает серию аудиовизуальных зарисовок, посвященных разным словам из повседневной речи. Часть из них действительно остроумна, часть только очень хочет быть, а несколько таких мемов вообще оставляют достаточно тягостное впечатление: Жуде говорит, что трава была зеленее, но выглядит это как-то излишне нравоучительно. Зато когда режиссер избавляется от учительской интонации даже старинный и всем, кажется, известный анекдот про немецкого психоаналитика очень веселит.

Серией зарисовок, помещенных в центр картины, Жуде всё всем растолковал. Хотя внимательный зритель и так понял бы посыл режиссера, но он решил нас не утруждать. Мемы, приколы, смешные определения и шутки про церковь, конечно, нужны в фильме не сами по себе. «Безумное порно» интересно не тем, что высмеивает общественные пороки, но тем, что высмеивает нас самих. Этому неблагодарному процессу и посвящена третья, самая важная, часть картины.

Учительница Эми всё-таки доходит до родительского собрания, созванного, чтобы её осудить, а по желаниям некоторых, там же её и распять. Постепенно в опустевшую во время пандемии школу стягиваются родители – коллективный портрет румынского общества. Священник, военные, диванный либерал и не менее диванный консерватор и весь прочий бестиарий. Предварительно они решают (исключительно, конечно, из общественного интереса) посмотреть порно с участием учительницы – ведь на работе не все успели. Потом они будут апеллировать к морали, совести, законам, но то, с каким интересом эти уважаемые граждане Румынии смотрят за «бесстыжим, бессовестным, отвратительным зрелищем» показывает, что лучше камасутры для них конституции нет.

Доказательству такой нехитрой мысли и посвящена вторая часть: она показывает, как все наши великие устои, заветы предков, честь мундира, благовест и «дети наше всё» разбиваются при столкновении с «безумным порно». Потому что всё это само по себе порно и притом довольно безумное. Главное, что делает фильм Жуде – деконструирует понятие нормы. Каждый её элемент, каждый винтик этого скрипящего механизма он выводит на свет (правда, искусственный – вечер, в школе зажглись фонари) и обнажает его несостоятельность.

Перебивая друг друга, на собрании выступают практически все родители, и каждый из них, разве что без говорящих имен, воплощает определенный социальный порок. Это было бы скучным нравоучением, если бы все эти пороки Жуде не показывал как норму. Единственная ненормальная там – Эми. Её поведение асоциально, безнравственно, отвратительно и гадко. И даже рассказ Бабеля она в свете своей сексуальной жизни не тот читала. Один из особо усердных родителей спрашивает, имеет ли она после такого право рассказывать детям об Эминеску (румынском «Пушкин наше всё»). Эми парирует, что он, национальный поэт, сам писал стихи эротического содержания. Тогда вопрос волей-неволей ставят шире: имел ли он моральное право их писать.В конце концов, герой Румынии и стихи о сексе – быть такого не может.

Такой заостренностью на том, чего «быть не может» и интересен фильм Жуде, исследующий границу, пролегающую между нормой и безумным порно. Режиссер каждый раз на шаг приближает героев к этому, казалось бы, столь тонкому пределу, и каждый раз словно бьет пощечину зрителям. Вначале, кажется, что он проверяет близость этой грани нормального, но дальше – больше. И тогда понимаешь, что Жуде незачем что-то проверять, он и так всё давно понял и просто показывает, что нет никакой грани. Нет ничего, что отделяло бы нас от всего ненормального – грешного, отвратительного, антисоциального. Всё это мы и есть.

Поступок Эми, в сущности не такой уж и плохой, режиссера не интересует вовсе. Проблема его фильма не в том, хорошо ли снимать эротические видео дома или не очень, а в том, как это обличает тех, кто смотрит. Примечательно, что в самом начале это порновидео показывают и зрителям, как бы помещая их в один ряд с родителями на собрании. Сама же Эми, будучи теперь окончательно и бесповоротно за гранью нормального, перешла в сферу героического. Ведь герой – это не только тот, кто сделал, что-то удивительно хорошее, но и тот кто вообще сделал что-то выходящее за рамки. Как говорит одна из родительниц: «Невозможно представить». Переход учительницы в сферу сакрального подтверждают и разбросанные по фильму намеки (к примеру, человек в костюме Супермена, стоящий с ней в очереди), и гениальный финал. Эми как царь Эдип в одноименной трагедии вышла за грань обычного, и именно этот её выход позволяет взглянуть на обычное и понять, что же оно из себя представляет. Жуде оказывается своего рода Софоклом в стремлении показать, что норма, которую постсоветское общество так тщательно охраняет, стоит на костях и конспирологии. Античный автор в своих трагедиях также показывал, как кажущийся нам правильным мир легко может оказаться итогом отцеубийства. Благодать – иллюзией. А иллюзия – безумным порно.

Свою дискуссии родители начинают с чинного обсуждения психического здоровья бедных детей. Здесь их даже понять можно: онлайн-учеба сама по себе болезненно похожа на веб-кам, а с такой учительницей и подавно. Но чем дальше идет спор, тем больше в Жуде просыпается Достоевский. И вот уже один из родителей с пеной у рта доказывает, что Холокоста не было, а все рассказы про него – ложь сговорившихся жидомасонов. Второй не отстает и кричит, что армия Румынии никогда не отступает, а только стратегически отходит. Чья-то мама обвиняет Эми во всех грехах и недалека от того, чтобы её линчевать – ведь её дети посмотрели из-за учительницы порно. Но череда глупостей, конспирологических теорий и совершенно невероятных оскорблений складывается не во что-то ненормальное или постыдное, а в норму. Вот она, смотрите и следуйте. Аморальность поступка Эми оказывается обусловлена только тем, что все остальные «нормальные» люди так договорились. Как договорились они и что Холокоста не было, а порно точно было. И будет.