Рецензия на "Экстаз"
Эйфория может подкрасться незаметно, а может и вовсе смениться паническими атаками. Чтобы не нарушать границу, нужно знать свою меру. Однако о какой мере идёт речь, когда кто-то подмешивает экстази в кувшин с сангрией на вечеринке? На улице треклятые морозы. В заброшенной школе танцевальный ансамбль: десятки молодых девушек и парней прогоняют своё выступление, а после собираются расслабиться, выпить, повеселиться. Какой-какой там год? Кажется, 1996-ой. Да, тогда мобильники считались большой редкостью, интернета не было и подавно, а из колонок безустанно звучало техно.
Режиссёр Гаспар Ноэ, отмеченный наградой в Каннах за свой новый фильм, показывает неопосредованно знакомый ему мир безудержной свободы в её гедонистическом понимании, этакого самозабвения. Французский постановщик, который подчас знакомится с будущими артистами в разных молодёжных и фешенебельных клубах по всей стране, встретил героев «Экстаза» на крамп-баттлах и вог-балах. Это танцоры-профи, почти ничего не смыслящие в актёрском искусстве. А впрочем, они и должны играть самих себя, точно так же, как это делали обычные люди в первых постановках братьев Люмьер, точно так же, как это делали непрофессионалы в работах режиссёров французского авангарда (например, Луи Деллюка) и сюрреализма (допустим, Луиса Бунюэля), а позже «новой волны» (скажем, Жана-Люка Годара) и много где ещё. Ноэ выступает продолжателем этой ныне распространённой традиции и берёт лишь одну известную актрису, Софию Бутеллу, хотя и она начинала свою карьеру не с театральных подмостков или съёмочных площадок, а с художественной гимнастики и хип-хопа.
Вот только «Экстаз» не про танцы. И даже не про наркоту и тусовки. Это фильм про обречённость; он о том, что люди безнадёжны, их легко сломить, обездвижить, лишить всех человеческих признаков. Ноэ изображает в своём новом фильме не людей, а животную сущность, некий антропоморфный организм под воздействием психотропных препаратов. А наблюдателями становимся мы, зрители: режиссёр необратимо превращает нас в натуральных вуайеристов, нескончаемо следующих за героями, которые бредут по коридорам, залитым кислотным светом и психоделической музыкой. Длинные дубли и аккуратный монтаж создают ощущение замкнутости, непрерывного дискомфорта под «аранжировку хаоса». Подобный оксюморон допустим исключительно в отношении «Экстаза», который Ноэ не смог бы воплотить в жизнь по техническим причинам ещё каких-то десять лет назад. В 2014 году задачу с длинными дублями превосходно выполнил оператор Эмануэль Любецки для фильма «Бёрдмэн» (за что и получил заслуженный Оскар). Для «Экстаза» оператор Бенуа Деби старается достичь того же эффекта, будто действие вовсе не прекращается. Монтажные склейки между кадрами незаметны – этого, наверное, Ноэ и добивался, когда компоновал сцены фильма вместе с Дэнисом Бэдлоу.
Однако монтаж не занял много времени, так как съёмки происходили в хронологическом порядке. Постановочной была лишь первая сцена танца: её ставили с помощью хореографов. Остальное – чистейшая импровизация исполнителей, которые вытворяли и зачастую говорили то, что им заблагорассудиться. Они имитировали состояние одержимости и претворялись, что находятся под сильнейшим кайфом. Казалось бы, невыносимое зрелище даже для полутора часов, но, на самом деле, Ноэ вводит зрителей в транс, гипнотизируя их происходящим на экране. Из-за возведённого в абсолют аффекта «Экстаз» выглядит даже более безбашенным, чем «Проект X: Дорвались» и прочие удачные комедии про вечеринки. Конечно, «Экстаз» вовсе и не комедия, а смешно в фильме лишь поначалу, когда герои разогреваются, выпивают, отпускают грязные шуточки про секс и обсуждают тет-а-тет, кто бы с кем переспал.
Начиная с виду типичной тусовки, Ноэ аллегорически передаёт мысль о тщетности бытия посредством нелепой ситуации, попадающей в разряд не то фарса, не то трагедии. Трагедийность и обречённость подчеркивается образом ребёнка – сына героини Бутеллы, которая и организовала вечеринку. Когда её разум подчинится воздействию опиума, она запрёт ребёнка в комнате с электрическим щитком, чтобы уберечь его от одурманенных взрослых. Ключ она в итоге потеряет, а ребёнок будет продолжать стучать в дверь и панически кричать, так как сам до этого попробовал сангрию с подмешенным психотропным веществом. Второй ребёнок – ещё не появившийся на свет малыш в утробе одной из девушек. Она не пила сангрию весь вечер, поэтому все разъярённые друзья решат, что именно она подсыпала экстази. Ей хорошенько достанется, когда её будут бить ногами по животу.
Жестокости в фильме предостаточно, как предостаточно и всего остального у Ноэ: гнева, эйфории, безумства… Нет только одного – постельных сцен. И их нет, пожалуй, оправданно, потому что предыдущая картина режиссёра об одном лишь сексе и была. Сценарий его «Любви», которую пару лет назад раскритиковали в Каннах, окрестив порнографией, поместился на семи страницах. В «Экстазе» режиссёр превзошёл самого себя: сценарий нового фильма уместился на один лист. Ноэ, как настоящий импровизатор, выкладывается по полной – лишь бы публика рукоплескала. Он не стесняется вытворять перед ней любые перформансы, не боится антипатии, потому что, как и любой художник, стремится не оставить кого-либо равнодушным. Безучастие зрителей в «Экстазе» действительно представить невозможно – после просмотра чувствуешь себя выжитым лимоном, словно сам танцевал на красном паркете и в стиле вог, и вакинг, и крамп. Напрашивающееся чувство дежавю и воспоминания о других картинах – всё это Ноэ предваряет ещё в экспозиции, когда в формате мокьюментари демонстрирует телевизор, по которому транслируют интервью с будущими артистами танцевального коллектива. Вокруг телевизора полки, доверху забитые DVD-дисками с фильмами и книгами, из которых режиссёр черпал вдохновение: от работ уже упомянутого Бунюэля до хорроров Дарио Ардженто. Все они привнесли толику ирреального в «Экстаз», который если и не стал лучшим фильмом Ноэ, то уж точно реабилитировал его после неудачной «Любви».
